Крохотный рыбацкий сампан скользил меж волн. На носу его стоял хромой рыбак. Вот он выпрямился и закричал:
– Господин дракон! Господин дракон, выходите!
Долгое время ничего не происходило. Но вот волны осветились золотом. Из воды высунулась сверкающая чешуйчатая морда:
– А, рыбак, – ус чудовища плеснул, едва не перевернув лодку. – Долгих дней тебе. Как жена?
– Плохо, – вздохнул тот. – Алхимики и мудрецы говорят, что она не переживёт этой ночи.
– Ну, что ж... – дракон оплыл вокруг лодки, – человек смертен. Но, быть может у неё ещё есть желания? Не стесняйся. Домов и корыт у меня хватит.
Старик хихикнул, прикрывая рот ладонью:
– Господин дракон шутить изволит. Разве может императрица нуждаться в чём-либо? Нет, нет, у нас всё есть, благодарим вас.
– Тогда зачем ты здесь?
– Душа у меня болит, господин дракон, – пожаловался тот. – Много лет мы с моей старухой жили, как у будды за пазухой. Когда я пиратствовал в Кантоне, она ждала меня дома. Калекой вернулся – выходила. Сдал экзамен, на кормлении разбогател, разорился, рыбаком стал – ни слова против! С ней я был счастлив. Но вот она умирает, а я не знаю, что делать. Желания-то, вами выполненные, счастья ей не принесли.
– Глупый старик, – фыркнуло чудовище. – Желания никогда счастья не приносят. И о чём ты думал, выпрашивая корыто и чин податного инспектора при управе?
– Виноват, господин дракон.
– Виноват... Будды учат, что лишь обретя истинного себя, человек приходит к блаженству. Став императрицей, твоя Иннин не нашла счастья – это не было её сутью. Но сегодня особая ночь. Будды и бодхисатвы нисходят к смертным. Я могу похлопотать перед милосердной Каннон за твою старуху.
Китаец мелко закивал и сложил ладони у груди:
– Сделайте это, господин дракон!
– А цена?
– Отдам что угодно.
– Дурак. Но за язык я тебя не тянул. Что ж, прощай, рыбак, встретимся через пару перерождений. И совет: не спеши к берегу. Этой бури тебе не пережить.
Дракон нырнул, чтобы уже никогда не возвращаться.
Рыбак хотел крикнуть ему вслед, что буря не так уж сильна, что он старый моряк – ходил и к мохнатым айнам, и к голландцам, и в далёкий Каликит, – знает океан, как собственную душу, но не успел.
Океан взорвался в своих берегах. Рыбацкий сампан унесло к небу, как бумажный журавлик. Императорский дворец, рыбацкая деревушка – всё исчезло в волнах, как и не бывало.
Океан успокоился лишь утром. На скале, нависающей над волнами, сидела женщина. Кто-то узнал бы в ней старуху, требовавшую у дракона то корыто, то дом, то императорский дворец. Кто-то осудил бы её за жадность и глупость. Всё это Морскую Владычицу не очень-то волновало. Человека, узнавшего вдруг, кто он на самом деле, вообще мало что волнует в жизни.
– Дракон, – позвала она лениво. – Я хочу дать тебе кое-какие поручения.
(vorath)
